Жительница Кореличского района Ирина Ханько хранит фронтовое письмо своего погибшего отца

В большом доме Ирины Николаевны Ханько из г.п. Мир тепло и пахнет выпечкой. Хозяйка немного волнуется, показывая мне старое, истрепанное от времени, бережно упакованное письмо, оставшееся от ее отца фронтовика Николая Ивановича Зайцева.

— Папа ушел на войну где-то в 1943 году. Сразу его не взяли, была какая-то болезнь, — рассказывает Ирина Николаевна. — Сама я его не помню, но мне о нем рассказывала мама. Она вспоминала, как его провожала, уже будучи беременной мной. Он очень из-за этого переживал. Мама вспоминала, что лицо его было белым, как мел. Тогда они виделись в последний раз…

Ирина Николаевна с бабушкой Анной — матерью своего отца Н. И. Зайцева

Я родилась 6 января 1944 года в д. Веприн Чериковского района Могилёвской области. Половина нашей деревни была сожжена, осталось, наверное, пять или шесть хат, где все ютились. Моя бабушка рассказывала, что в это время наши солдаты уже наступали, и в хате, где я родилась на печке, жил какой-то советский офицер. Когда ему сказали, что родилась девочка, он очень сильно удивился: не услышал ни всхлипа, ни плача. Он подарил маме кусок хозяйственного мыла и материал с солдатских портянок.

Фронтовик Н. И. Зайцев (в центре)

Ирина Николаевна рассказывает, что до войны ее мама Варвара Ерофеевна успела окончить один курс Рогачёвского медучилища, а где учился отец, Николай Иванович, она не знает. Но он был по тем временам грамотным человеком:

— Мама рассказывала, что он работал в сельском Совете, что-то писал. Если в деревне надо было какую-то справку навести, все к нему обращались.

Николай Иванович служил где-то под Могилёвом. Из его переписки с супругой осталось всего одно письмо, написанное в феврале 1944 года. Ирина Николаевна говорит, что было еще одно, написанное в марте, но оно не сохранилось:

— Писал прямо из окопа, что уже жаворонки поют. Жалел, что пришла весна, а он в окопе, а не рядом со своей семьей. Это было его последнее письмо. Погиб папа 9 апреля 1944 года. Его похоронили в деревне Красница Быховского района. Мы с детьми и внуками посещали братскую могилу, где он покоится.

Спрашиваю, как сложилась судьба Варвары Ерофеевны с младенцем на руках.

— У сестры, где мама жила, должен был родиться третий ребенок, и они сказали, что мама будет там помехой. Она забрала меня, ткнулась к другой сестре, но и там были не рады. Тогда мама пошла в деревню к своей маме, моей бабушке. Решили моей маме и бабушке землянку сделать. Я даже помню ее немного. Сразу от входа печь, потом лавка. И была ямка, в которой я маленькая все «кашу» какую-то «варила».

В это время вернулся в село прошедший всю войну Степан Терехов. Он забрал из землянки Варвару и маленькую Ирину.

— Его призвали на службу еще 1940-м, а вернулся он только в 1946-м. Прошел всю войну, служил на морфлоте, но на берегу, где-то под Калининградом. Ему дали большую награду за то, что заметил приближающийся вражеский корабль и предупредил командование. Советские солдаты тогда дали врагу отпор. Про войну вспоминал нечасто, по случаю.

Например о том, как в блокадном Ленинграде попал в госпиталь и чудом остался в живых.

— Там была медсестра-еврейка, а у него были большие глаза, и она, наверное, подумала, что он еврей. Она ему какой-то кагор по капельке давала. Он говорил, что, возможно, поэтому и выжил. Очень удивлялся: в госпитале на его глазах столько человек умерло, а он каким-то чудом выжил.

Степан Ермолаевич был очень хорошим мужем и отчимом. Постепенно построили дом, в семье родились еще две дочери. Однако сама Ирина Николаевна оставила себе фамилию отца:

— Мне была назначена пенсия как сироте. Мама получала 40 рублей и боялась потерять эти деньги. Поэтому я до замужества была Зайцевой.

Со своим будущим мужем, уроженцем Кореличчины Дмитрием Ханько, Ирина Николаевна познакомилась во время учебы в Белорусской сельхозакадемии, после окончания которой попала на работу в Витебск. Сначала трудилась на опытной станции, потом картографом в землеустроительном отделе. Мужа направили на работу в д. Плещеницы Логойского района:

— И я, как ниточка за иголкой, поехала за ним. Все отговаривали меня, мол, из Витебска, в деревню. Потом его переманили на Кореличчину, в колхоз имени Калинина, затем назначили председателем колхоза «Неман», позже — совхоза «Мирский».

После Чернобыльской трагедии деревня Веприн исчезла с карты Беларуси. Ирина Николаевна перевезла маму и отчима в свой дом в Мире:

— Они жили в этой комнате. Я храню все их вещи и мебель. Вот стоит трюмо мамино. Она говорила: «У меня три дочери, поэтому я обязательно куплю трюмо». И папино письмо аккуратно лежит здесь. Оно адресовано моей тете Анне, моей маме и мне.


На пожелтевшем листе бумаги, сложенном когда-то в треугольник, аккуратным ровным почерком выведена каждая буква. Несмотря на то, что письмо писалось в землянке в полночь, читается оно очень легко:

«БССР

Могилевская область

Чериковский р-н

Вепренски с-совет

д. Веприн

Коваленко Анне

обр

Полевая почта 05251-«ц» Зайцову Н.И.

Письмо 6/II-1944 года

Привет с фронта!

Здраствуйте Вара, Ирочка и Анна! Начинаю писать письмо в 12 часов ночи Перед небольшой светилочкой в землянке.

Дарагая Вара! Позавчера т.е. 4/II-1944 года в 8 ч. утра я получил от тибе письмо с которого узнал что Вы в настоящее время живы, здоровы чего я и желаю знать о вас.

Дарагая Вара! Я тибе написал уже несколько ответов на твои письма но вижу с этого письма которое получил 4/II что ты их ищо…

И решил написать цибе хорошее письмо, и описать все подробности своей жизьни, а также спросить кое что у тибе.

Милая Вара! Жизьнь моя протекает в настоящий момент неплохо. И былобы ищо лучше, есьлиб я чуствовал что мой дом стоит на месьте, и вы живёте в своем собственном доме. Вот эта мысль не покидает меня ни наодну минуту. Ну не думайте что только пострадала от ненавистного и заклятого фашизма наша деревня.

Пострадало очень много деревень и городов а где только он был, заклятый враг народа. Знай дарагая Вара, что завсе его злодеяния, он получит как сказать, по заслугам. Пока я ему не отомщу, за свой сожёный дом, домой я невернуся. Наша цель громить врага до полной победы!

Сейчас Вара я цибе отвечу на твой вопрос который для тибе непонятен.

Вара! Мяне интерисует то: что я цибе оставив в положении. И очень тревожуся новостьми от вас для мине, это было узнать как твои дела сейчас, как здоровье и т.д. нащот чего другога ничего не думай. И вобще каждое слова написаное твоей рукой, мяне очень интерисует. Вара! Я получил письмо о Ивана Степаненко. Он был в госпитале. Я ему написал ответ два письма через день. И второе письмо пришло обратно он с госпиталя выбыл типер буду ожидать от его писем. Ещо я отвечу на твой вопрос нащот совета а где тибе жить…

Мой совет не адбивайся от своей семьи т.е. от моей матери. Или делайте землянку, или как нибудь устраивайтесь пожить вмесьте.

Есьли дома Мишка Ваш, то пусьть он тибе посоветует как лучше. Я соглашусь с его советом. Он плохо для нас зделать не захочит никогда. А потом обстановка покажет. Будем живы, будет и дом, будет всё. Ципер Вара напиши ци пишет Кузьма письмы и Петька Марусин. Если пишут, то пришли их адреса. Вара! Есьли есть у тибе фотокарточка твоя, то прошу цибе вышли ты мне. Очинь хочу взглянуть хоть раз на твою личносьть. Остаюсь жив здоров ваш Коля. Целую Вас с Ирочкой нещотно раз.

Вара напиши как дела в Липандры обстоит. И ти пишет Коля письма. Я его видел вдороге когда ишли мы до места это ищо сразу как нас взяли».

(Орфография и пунктуация автора сохранены)

Сергей СТОЛЯР

Фото автора

и из архива семьи Ханько.